интервью с участницей Искренковских чтений 2020
— Ирина, как вы чувствовали себя после ночной записи видеоролика со стихами и семичасовой модерации Искренковских чтений?
— На следующий день после чтений у меня было ощущение сделанного дела. Я подхватила его практически с колёс, и многое пришлось делать моментально. И вообще-то для меня это не впервые. Подобные проекты учат быстро входить в курс дела, задавать только ключевые вопросы, думать на пару шагов вперёд, кооперировать с другими, страховать и дублировать какие-то функции, которые могут понадобиться в процессе. Собственно, с самого начала пользования сетью, ещё на заре века, я участвовала в разного рода распределённых проектах, где незнакомые друг с другом в реале люди делают какое-то общее дело, объединившись вокруг общей идеи.
— Женские чтения это нонсенс или интересное явление?
— Вполне интересное и имеющее право на жизнь явление. Не хуже и не лучше других форматов.
— Участвовали ли вы в каких-нибудь подобных инициативах ранее?
— Вообще в чтениях — да, но в чисто женских проектах нет.
— Сохранить рукописи современных поэтесс — хорошая идея?
— Отличная идея. Ценность повышается по мере удаления от точки производства рукописи.
— Есть ли женские поэтические фестивали, литературные объединения, издательства или книжные магазины?
— Честно говоря, не знаю. Но вот совсем недавно я была на поэтическом саммите в Линьгао (Хайнань), и спросила там у поэтессы Ай Цзы — что она думает о том, что в китайских мероприятиях подобного рода большинство участвующих – мужчины, и совсем мало женщин? И она ответила так — что в возрасте до 35-ти женщин совсем не мало, но потом начинается рождение детей, быт и прочие дела среднего возраста, и как-то становится не до поездок, успевать бы писать, хотя бы и меньше, чем в более молодом возрасте. Многие и вовсе перестают писать. У мужчин в этом смысле больше мотивированности и ресурса.
— Как выглядит гендерное неравенство в Китае?
— По-разному. Цифрами я не владею, я даже не знаю, где такие цифры можно получить. Но, вот в издательстве, в котором я работаю, генеральный директор как раз именно женщина, и вообще из 55 сотрудников, хорошо, если десяток мужчин и в холдинге вообще женщины явно превалируют. Но вот среди руководства подавляющее большинство — мужчины. Нужно быть очень мотивированной в карьере, очень стрессоустойчивой и необременённой домашними делами и воспитанием детей, чтобы делать карьеру именно в высоком руководстве. Но такие женщины есть. И даже процент их как бы заложен в партитуру. Я бы сказала, что в целом люди старше сорока воспринимают это положение, как нормальное, как сложившееся статус-кво. Более молодым это не нравится. Но и страты в целом отличаются. В каждой страте свои принятые модели поведения. Бизнес очень отличается от академической среды, производство от мелкой самозанятости. Зарплаты обычно ставятся на вакансию, и есть вакансии, никак не привязанные к полу соискателя, а есть привязанные. Как правило, это не вызывает в обществе большого обсуждения. Если не нравится, можно поискать рядом. Но мне встречались женщины директора стеклолитейного предприятия, отрасли, в которой женщины большая редкость, а также женщины на верху крупных корпораций, женщины-финансисты, женщина директор вертолётно-ремонтной компании. То есть, при желании можно добиться успеха практически в любом деле. Современный Китай таков, что под любую реализацию можно найти страту, где принято то или иное поведение.
— Ваша огромная библиотека — как она создавалась и сколько в ней книг, написанных женщинами?
— Она не такая уж огромная, могла бы быть и больше, если бы не перевод книг в электронный архив. У меня есть книги, привезённые с собой в Китай ещё в 93-м году. Ещё я при каждой поездке куда бы то ни было, и особенно в Россию, привожу с собой несколько килограммов книг. Из России за четыре поездки в 18-м и 19-м году я присылала себе от 10-ти до 15 килограммов книг за раз. Как правило, это сборники научных статей, поэзия, проза, критика, книги по искусству, разные редкие книги, купленные у букинистов. Плюс периодика – журналы. Пять значимых для меня писательниц – Астрид Линдгрен, ну, и соответственно Лилиана Лунгина, две в одном, Агния Барто, Рената Муха, Жорж Санд. Но вообще я никогда не делю литературу на женскую и мужскую по происхождению.
— Приходилось ли вам участвовать в книжных ярмарках?
— Да. Работа в издательстве способствует. Я участвовала в Пекинской книжной ярмарке, в Московской и в ряде региональных – в Астане, в Шанхае и так далее. В принципе, они все так или иначе похожи. Только китайские обычно открывают вход для обычных посетителей в последний день, а в первые дни там бывают те, кто аккредитован для участия. Почти всегда есть возможность сбежать со своего стенда и поучаствовать в других интересных мероприятиях. А так – показываешь другим, рассказываешь об издательстве, проводишь переговоры, презентации, знакомишься и завязываешь связи. Ну, и конечно, книги – встречи с писателями, автографы, новые знакомства, встречи с коллегами. Это очень продуктивные дни.
— Как вы думаете, меняет ли литература мир?
— Всё меняет мир. Мир меняется каждую секунду. И книги тоже меняют. Но всё зависит от того, насколько много читателей у этой книги. Кино, вероятно, меняет в большей степени. Но в основе кино лежит история, сценарий.
—Как вы считаете, нужно ли создавать музеи женщин-поэтов? В каком бы вы с удовольствием поработали экскурсоводом?
— Я не разделяю на мужские и женские. Да, музеи писателей нужны. Независимо от пола. Поработала экскурсоводом — допустим, в музее Ли Цинцжао.
— Вы преподаете русский язык иностранным студентам. Какие литературные произведения, написанные россиянками, они знают?
— Они слышали про Ахматову и Цветаеву. Переведены они на китайский мужчинами. Современные студенты технических и инженерных специальностей не очень-то интересуются художественной литературой. Разве что, читают развлекательные жанры.
— На улице, названной в честь какой поэтессы вы бы хотели жить?
— Всё равно. Лишь бы там были удобные дома, чистый воздух и хорошая инфраструктура. Но пусть это будет улица Нины Искренко.
— Какие русскоговорящие поэтессы известны и переведены в вашей новой стране?
— Ахматова, Цветаева, наверное, они известнее других. Но вообще о русскоязычной поэзии в Китае знают очень немного. Примерно так же мало, как и в России известно о китайской поэзии.
— Расскажите вашу литературную историю…
— Я сочиняю стихи с пяти лет, ещё раньше, чем, собственно, научилась писать. Первая публикация была в 99-м году. В сеть я залезла ещё в 90-е, но только в 2000-м году у меня появилась возможность там общаться и публиковать свои тексты. Я пришла на Самиздат при библиотеке Мошкова. Потом, примерно с 2004-го по 16-й год я практически не сочиняла стихов и очень мало писала прозы, но всё же больше, чем сейчас. Мои рассказы публиковались в альманахах и сборниках, составленных Максом Фраем. С 16-го года я снова вернулась к стихам. И у меня есть помимо журнальных публикаций небольшая книжка-визитка «..И ЛАСТОЧКА МУТИРУЕТ К СОВЕ», она была издана небольшим тиражом и практически весь он раздарен моим знакомым. В этом году, надеюсь, выйдет мой сборник «ИЗ НЕНАПИСАННЫХ КНИГ» в издательстве «Стеклограф», и в следующим году будет ещё одна книга, которая уже близится к завершению, возможно, эта книга будет двуязычной – на русском и на китайском языке, часть стихотворений из неё уже переведена на китайский и даже была отмечена в этом году победой в номинации «Поэт года» престижной китайской премии Боао.
— Пять китайских поэтесс, которых можно почитать на русском?
— Я выбрала пять стихотворений китайских поэтесс, которые переведены на русский также женщинами, и эти переводы мне нравятся, там есть и мой перевод по причине, о которой стоит сказать отдельно. В процессе поиска стихов я достала все книги с китайской поэзией, которые у меня есть, хотелось выбрать тексты именно публиковавшиеся на бумаге. Их оказалось семь или восемь томов – переводы классической поэзии и современной. И вот я стала выбирать, рассчитывая, что если в книге нет оригинала на китайском, то я смогу его найти или вспомню, чтобы удостовериться, что перевод не только красив, но и точен. Ещё была задача, чтобы переводчиком была непременно женщина (мне показалось, что это соответствует формату интервью и будет интересной и несложной задачей, как бы не так!). Только одна из книг – двуязычная, и там легко проверить и пол автора (китайские имена обманчивы, не говоря уже о псевдонимах, которые у китайских поэтов и писателей в ходу во всякие времена), и качество перевода. Женщин, как я уже говорила, среди сочинителей стихов в Китае не много. То есть, должно совпасть – автор женщина, переводчик женщина и стихи переведены точно и мне нравятся. Ещё я выбирала из книг. Итак, проще всего было с Ли Цинчжао (средневековая поэтесса с мировой известностью, её стихи переводились и классиками советского перевода, Эйдлином, Гитовичем, а также есть несколько книг Алёны Алексеевой, и есть её же двуязычные публикации в сети, я легко нашла стихотворение). Дальше я хотела выбрать что-то подходящее из более близкого к нам времени — у меня есть несколько книг переводов стихов 19-го и 20-го века. Увы. Там нет возможности точно понять, автор женщина или мужчина, нет указания на китайское имя в иероглифах, а также переводчики сплошь мужчины, задача потерпела фиаско. Далее я приступила к двум самым близким к нашему времени сборникам китайской поэзии — это «Азиатская медь» 2007-й год, где я принимала участие, как переводчик, правда, «мои» поэты были мужчины, но в самой книге есть имена на китайском, портреты и справка о каждом авторе, а также есть возможность проследить оригинал, так как большинство стихов взяты из китайского сборника, который есть в сети. Оттуда я взяла стихи Фу Тянь-Линь и Шу Тин. И второй сборник «Китайская поэзия сегодня», сборник двуязычный, там есть поэтессы, но, к сожалению, не так много женских стихов в хороших женских переводах. Мне очень нравится, как переводит с китайского Наталия Азарова, и я с удовольствием взяла оттуда стихотворение Мин Ди в её переводе. Взяла бы и ещё, но хотелось разных авторов и разных переводчиков. И тут я вспомнила, что переводила в 16-м году стихотворение Лисо (псевдоним Ли Шу-Минь) и решила поставить в подборку его, хотя на бумаге он пока не издан.
Таким образом, даже имея несколько томов с китайской поэзией уверенно найти пять женских стихов переведённых пятью переводчиками-женщинами с возможностью проследить оригинал на китайском даже в наш век доступной информации оказалось не так-то просто. В очередной раз убедилась, что книги переводных стихов нужно издавать в двуязычном варианте с информацией об авторах, их портретами и хотя бы небольшим текстом о жизни и творчестве.
ЛИ ЦИН-ЧЖАО
ЧАША ИЗ ЯШМЫ С ЯНТАРНЫМ ВИНОМ (перевод Алёны Алексеевой)
Чаша из яшмы с янтарным вином
наполовину полна.
Только все мысли смешались и так,
словно пьяна без вина.
Звон колокольный вернул ветерок
в сумерках издалека…
Словно куренье рассеялись грёзы,
радостны и горячи.
Шпилька упала с волос золотая,
узел ослабив слегка.
Грусть охватила… Но вспыхнуло пламя
вдруг заискрившей свечи…
ФУ ТЯНЬ-ЛИНЬ
ЛЮБОВЬ (перевод Е. Исаевой)
Ветру вслед она идет, вслед течению воды,
Забывая тут же всё, что осталось позади.
На спине её — дитя.
Неразрывно, навсегда, крепко связаны они.
За спиной — то смех звучит,
То надрывный слышен плач.
Нежной ткани полоса прижимается к спине,
И крест-накрест — на груди —
словно бабочка сидит.
А она идет-идет.
Материнская любовь — бесконечная любовь —
Как в бамбуковой корзине дорогие семена.
И ребенок на плечах,
будто саженец, растет,
А как осень подойдет —
Вдруг она услышит голос дорогого колоска.
Только бабочка-завязка вьется-вьется на ветру.
Мать с ребенком навсегда —
вместе — связаны они.
Нету отдыха завязкам день и ночь.
Нету отдыха завязкам даже в сильную грозу.
Вот когда ребенок сам, наконец, пойдет пешком —
Бабочка ослабит крылья и спокойно отдохнет.
Ветру вслед она идет, вслед течению воды,
И не знает, что ее взял художник в свой пейзаж.
И не знает, что она
У него на полотне навсегда уходит вдаль —
Вечная святая мать.
ШУ ТИН
ДУБУ (перевод Г. Климовой)
Если я тебя полюблю, —
То не как лиана ползучая,
Возомнив о себе по случаю
в вышине твоих веток;
Если я тебя полюблю, —
То не песенной страстью птицы,
Тенью кроны твоей успевшей прельститься.
И уж вовсе не так, как родник,
Утешные воды с прохладцей несущий
сквозь годы,
И уж вовсе не так, как скалистый пик,
Утверждавший себя как величье природы,
Но взамен он возьмет твой внушительный вид.
Если полюблю, то совсем —
как солнечный полдень,
как дождик, который весну удивит.
Но нет, мне и этого мало!
Я бы пушинкой над тобой летала
или рядом встала — почти близнец.
Корни твои глубоко в земле,
А листья просятся в облака.
Но если злой ветер издалека, —
пусть побоится биенья наших сердец.
И никто-никто из людей
еще не разбирает наши слова.
Твои — из железа — ветки очень крепки,
они — как меч или — как нож,
они — как клевец боевой, их не трожь.
А мои цветы крупные, красные
похожи на вздохи разные
и на факельные огни.
Мы выстоим бури, зимы и грозы,
Мы выпьем на равных горчайшие росы,
ветра мед и радуги семицвет.
Мы навечно одни
И друг другу опора до конца наших лет.
Это и есть — величайшая в жизни любовь,
это я твердо знаю:
Любовь —
не только твой образ великий и имя,
но и место твое, та земля,
в которую дó смерти ты
корнями вцепился своими.
МИН ДИ
МОРСКОЙ ЛИСТ (перевод Наталии Азаровой)
от моря смотрю — море дерево
его листья рыбы разобраны ветром
мама — ты с ним в воде и ветре не вместе: ты относишься к небу
а он, как ты говоришь, к земле; ты веруешь, а он ведь нет
оттуда откуда я мне неизвестно что это веровать
но когда ты уходишь я каждую ночь смотрю в небо
я смотрю в него уже двадцать пять лет
множество рыб взлетает на небо; эти падают те остаются их плавники
в молитвенном жесте
и самые твёрдые, группа непоколебимых, они превращаются
в большую медведицу
посмотри вниз мне в глаза там ещё больше звёзд уместилось в моей
сетчатке
точки роста боли и дерева
ЛИ ШУ-МИНЬ (ЛИСО)
ПУСТОЙ ДОМ (перевод И. Чудновой)
и вот нужно создать комнату
запереть себя изнутри
и там, среди разлитой темноты,
раз за разом слушать, как ворочается тело
как сами собой стремительно бегут мысли,
изматывая стыдом и сомнениями,
чтобы колоссальным сдвигом
безгранично приблизить измеримое одиночество:
одиночество, начавшееся с торговли временем —
вся поверхность покрыта рытвинами
одиночество такой глубины, что вдвое больше секса
когда разбегаешься на четыре стороны и восемь направлений
и возвращаешься, втягивая себя обратно,
разум и есть эта комната,
ограняющая ясность мысли
я заперта внутри
#искренковские_чтения
