интервью с участницей Искренковских чтений 2020
— Анна, что вы думаете по поводу Искренковских чтений?
— Искренковские чтения, как мне кажется, стали большим событием для русскоязычной поэзии, потому что, кроме всего прочего, они наконец-то дали возможность женщинам высказаться. И возникшая вокруг чтений полемика тоже оказалась очень важной, потому что снова привлекла внимание к поэзии Нины Искренко. Надо сказать, что позиция друзей и соратников Нины Искренко меня сильно удивила. В конце концов, никто не мешает им сделать цикл своих мероприятий в ее память. Понятно, что воззрения самой Нины Искренко вряд ли были феминистскими, так и в чтениях принимали участие поэтессы с самыми разными взглядами. Особенно всех возмутило неучастие мужской части клуба «Поэзия». К этому вопросу можно относиться по-разному, но даже по обсуждениям в комментариях было хорошо заметно, что друзья и соратники Нины Искренко склонны говорить не столько о ней как о человеке или о ее стихах, сколько о ней как о женщине и о себе на ее фоне. Так что в этом смысле неучастие мужчин, пожалуй, было даже оправданным, потому что они сместили бы тематику разговора в совершенно другую сторону. И, опять-таки, ничто не мешает участникам клуба «Поэзия» сделать свое мероприятие в память Нины Искренко.
Женские литературные мероприятия и коллективы бывают самыми разными, создаются с разными целями и выбирают разные тактики. Можно вспомнить выстроенные по гендерным стереотипам женские поп-группы, нечто похожее иногда появляется и в современной поэзии, правда, скорее в популярном ее сегменте. Совершенно не важно, как выглядит мужчина-поэт, но женщина-поэт должна непременно еще и «торговать лицом». Количество фотографий в блогах поэтов мужского и женского пола просто несравнимо. И для женщин подобные фотографии тоже являются способом продвижения.
— Расскажите про ваш опыт работы в исключительно женском коллективе.
— С 2008 года существует арт-группа бАб/ищи, в которую входят Юлия Скородумова, Дарья Суховей, Марина Хаген и я. В 2009 году мы выпустили коллективный поэтический сборник «бАб/ищи и глобальное потепление», который был замечен и отмечен критиками и литературоведами. Прочитать PDF. К сожалению, по разным причинам выпустить вторую книжку так и не удалось, но мы много лет подряд проводили 8 марта бабищенские мероприятия, видеозаписи которых тоже сохранились. Они не были исключительно женскими, но гендерные аспекты там постоянно присутствовали, хотя и по большей части в такой карнавализованной форме.
Сейчас я являюсь со-редактором интернет-альманаха «Артикуляция», вся основная редакторская команда которого исключительно женская. Это, кроме меня, Татьяна Бонч-Осмоловская, Гали-Дана Зингер, Евгения Риц и, надеемся, временно вышедшая из редакции Дарья Суховей. О проекте.
Чеховская библиотека 12 марта этого года по инициативе Ганны Шевченко проводила «Вечер женской поэзии», в котором как бы столкнулись «традиционная» и феминистская женская поэзия. Со стороны феминисток, кроме меня, участвовали Мария Малиновская, Нина Александрова, Ирина Котова, Лиза Неклесса, «традиционную» поэзию представляли Надя Делаланд, Наталья Полякова, Ольга Сульчинская, Ганна Шевченко, Людмила Вязмитинова. Для меня эти чтения были интересны тем, что особой разницы между женской оптикой абсолютно всех выступавших я не обнаружила. Но другие обнаружили – уже после чтений выступила поэтесса и известная московская литературная тусовщица Ася Аксенова и заявила, что все феминистские стихи – это страшное фу, а все стихи ее подруг-«традиционалисток» просто гениальны. Ну, каждый человек имеет право на свое мнение.
— Зачем нужны радикальные женские пространства?
— По моему опыту работы в «Артикуляции» и участия в различных женских обсуждениях, женщинам довольно сложно говорить в присутствии мужчин, потому что тут же вступают в действие заложенные с детства социальные механизмы. Вообще на круглых столах, я обратила внимание при расшифровке, мужчины говорят в 2-3 раза дольше женщин, постоянно их перебивают и делают неуважительные замечания. На смешанных мероприятиях очень трудно создать комфортную безопасную атмосферу. И при работе с женщинами-авторами нужно в 2-3 раза больше деликатности и внимания, что у меня, признаюсь честно, пока что не всегда получается. Есть героические женщины, готовые вынести абсолютно все ради своей литературной карьеры, но их не так много, все остальные тихо отходят в сторону и продолжают писать в стол или выкладывать стихи и прозу в своем блоге. Могу также сказать по своему опыту, что общение в чисто женских группах бывает очень поддерживающим, за исключением, разумеется, тех случаев, когда женщины используют феминистский дискурс исключительно для того, чтобы вписаться в патриархальную культурную парадигму.
— Оказала ли Нина Искренко влияние на ваше собственное творчество?
— Не могу сказать, что Нина Искренко на меня повлияла, но я, естественно, много общалась с участницей арт-группы бАб/ищи Юлией Скородумовой, которая в свою очередь много общалась с Ниной Искренко, так что опосредованное влияние тут, безусловно, присутствует.
— Как обстоит дело с сохранением памяти о женщинах-поэтах?
— Кое-где отношение к значимости женской литературы действительно поменялось, однако о России этого сказать, к сожалению, нельзя. Время от времени тут возникали интересные проекты, в том числе университетские, но потом странным образом куда-то пропадали, а все ими сделанное так и оставалось отдельным информационным островком. И только в последние два-три года на фоне все более увеличивающегося интереса к феминизму действительно стали возникать какие-то подвижки в этом направлении. А так у нас было две официальные поэтессы, вернее, два поэта женского пола – Анна Ахматова и Марина Цветаева, на которых женское представительство в русском литературном каноне начиналось и заканчивалось. Женскую прозу критика, как правило, относила к бульварной и развлекательной литературе. Все это, безусловно, в будущем требует радикального пересмотра, и предсказать, каким через пятьдесят лет будет литературный канон и будет ли вообще существовать единый список обязательных для чтения авторов, по-моему, невозможно. Лично я очень люблю стихи Зинаиды Гиппиус и Софии Парнок. Также очень важными для меня оказались романы Евдокии Нагродской (дочери Авдотьи Панаевой-Головачевой) «Гнев Диониса» и «Белая колоннада», в которых обнаружилась проблематика, полностью отсутствующая в современной литературе.
— Бывали ли вы когда-нибудь в музеях, посвященных женщинам?
— Да, я посещала московский Дом-музей Марины Цветаевой. Меня в нем поразили огромная светлая детская и маленький темный уголок чуть ли не под лестницей, который Цветаева использовала как кабинет. Это очень наглядная метафора приоритетов женской жизни. И еще музей Ахматовой в Фонтанном доме, который мне почти не запомнился.
— Нужен ли в Москве Женский музей? Другие музеи женщин?
— Москве Женский музей безусловно нужен, потому что такой музей и его деятельность станут еще одним поводом обратить внимание на гендерное неравновесие в нашей культуре и помогут увеличить видимость женщин. Что касается персональных музеев, то они, безусловно, должны адекватно отражать жизнь женщины во всех ее аспектах – не только творческом, но и бытовом. Нужно обязательно показывать всю изнанку и подоплеку женских культурных достижений. Я бы еще сделала акцент на дневниках и переписке в тех местах, где они описывают взаимоотношения с мужчинами и мужское отношение к их творчеству. Это тоже очень показательно.
— Женщины-филологи, женщины-ученые, которые оказали влияние на ваше становление…
— Как ни удивительно, на мое становление оказали влияние исключительно женщины. Разумеется, многому я научилась из книг, но если говорить о научном общении, о непосредственной передаче знаний, то это было именно женское влияние. Прежде всего следует упомянуть моего первого научного руководителя Фираю Хабибуловну Арсланову, кандидата исторических наук, доцента кафедры отечественной истории Тверского государственного университета. О ней есть статья в Википедии. Под ее руководством я написала диплом по истории изучения археологии в Тверской губернии последней трети XIX – начала ХХ века.
Но в первую очередь, конечно, она научила меня пытливости и неравнодушию к предмету своего исследования, научной честности и полному исследовательскому погружению. Все это преимущественно происходило во время работы в студенческих археологических экспедициях, которыми постоянно руководила Фирая Хабибуловна Арсланова. Она была просто потрясающей женщиной, я часто ее вспоминаю, и у меня есть даже о ней стихотворение:
преподавательница археологии
казахская татарка
необыкновенно красивая в молодости
рассказывала
как она раскапывала степные курганы
у неё в палатке
висела сумка с деньгами
рабочие — недавно освободившиеся уголовники
об этом знали
ни рубля не пропало
ещё она пыталась донести до нас
всю прелесть занятий археологией
вот, говорила, вот — раскрываешь могилу
а он там лежит себе
и улыбается…
Еще на меня очень повлияла Мария Викторовна Михайлова, доктор филологических наук, профессор кафедры истории литературы ХХ века (теперь это кафедра истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса) Московского государственного университета. Статья в Википедии. Мария Викторовна активно сотрудничала в феминистском журнале «Преображение», и она сделала и продолжает делать очень много для возвращения женщин-писательниц в историю литературы. Именно под ее руководством я окончательно сформировалась как исследователь. Она научила меня не доверять видимости, что очень важно при работе с текстами, и во всем доходить до самой сути.
Также просто необходимо упомянуть Ирину Анатольевну Едошину, доктора культурологии, профессора кафедры истории Костромского государственного университета, которая много лет организовывала и проводила в Костроме Розановские чтения. Именно ей удалось создать на этих чтениях совершенно уникальную атмосферу — демократичную и очень доброжелательную. Собственно говоря, это был тот опыт Академии в античном смысле, которого подчас так не хватает в рамках современного вузовского образования.
— Любимые феминистские писательницы?
— В достаточно юном возрасте на меня произвели очень большое впечатление эссе Вирджинии Вулф «Своя комната» и книга Симоны де Бовуар «Второй пол». Но вообще я довольно много читала авторов-женщин, хотя в какой-то момент книг авторов-мужчин в моей библиотеке оказалось несравнимо больше. Это очень обширная тема, которой, наверное, стоит посвятить отдельную статью, а то и не одну, поэтому тут я лучше на этом и остановлюсь.
— Расскажите про «Артикуляцию», про ее устройство и цели.
— Выше я уже ссылалась на страничку «О проекте», где можно прочесть высказывания всех редакторов нашего интернет-альманаха о том, каким они видят свое участие в нем и какие цели перед собой ставят. В силу различных особенностей внутритусовочного общения я давно думала либо о возобновлении альманаха «Абзац», либо о новом издании. Однако окончательным толчком к появлению «Артикуляции» стала история Ксении Чарыевой и Кирилла Корчагина, которая получила публичную огласку в феврале 2018 года и разделила литературное сообщество на два лагеря. Сейчас, два года спустя, острота этого скандала несколько сгладилась, но поднятая им проблема гендерной дискриминации так до сих пор и остается нерешенной. В тот же момент меня просто поразила реакция мужчин на эту историю, причем это были люди, которых, как мне казалось, я хорошо знала. Почти все они поддержали Кирилла Корчагина и выступили с позиции «ачотакова». И я в абсолютном ужасе задумалась о том, что в подобной ситуации тоже не получила бы никакой поддержки, а даже и наоборот, была бы просто размазана по стеночке своими литературными знакомыми мужского пола.
Именно после этого стало ясно, что нужно больше литературных ресурсов с женской редакторской командой, потому что необходимо увеличивать область женского влияния и возможность женской самореализации. Ведь в ином случае мы имеем тотально мужскую точку зрения не только на литературу, но и на случаи насилия и харассмента в литературных кругах. Безусловно, делаются попытки вынести это все в сферу «личной жизни», которая никак не затрагивает собственно литературу. Но это неправда! Ведь пострадавшие женщины, столкнувшись с совершенно безобразным к себе отношением, уходят из публичной сферы и очень часто перестают если не писать, то публиковать свои произведения. А это уже напрямую связано с общим состоянием современной русскоязычной литературы, картина которой в результате оказывается сильно искаженной. Впрочем, не хотелось бы быть неправильно понятной: «Артикуляция» – это профеминистское, но не феминистское издание. У редакторов альманаха абсолютно разные мнения по этим вопросам. Но простое наличие в литературной среде такого альманаха, по-моему, делает ее чуть более комфортной для женщин.
Все редакторы альманаха далеко не первый год работают в литературе и как практики, и как организаторы, а некоторые даже и как теоретики. У каждой из нас свой взгляд на современную поэзию и прозу, и потому с самого начала было понятно, что для нас удобнее всего будет демократическая горизонтальная структура. То есть фактически «Артикуляция» объединяет сразу несколько изданий, и если зайти на страничку редактора, можно прочитать все то, что было ею опубликовано в альманахе. Общее содержание мы не согласовываем, оно становится известным только на последнем этапе подготовки выпуска. И тем не менее все опубликованные произведения, на мой взгляд, вступают в особую перекличку друг с другом и образуют специфическое метатекстовое единство. В общем-то, изначально именно это и было главной задачей «Артикуляции».
— Пять перформансисток, которые наиболее интересны вам?
— Специально перформансами я, так пока получается, не интересуюсь. Видела в основном то, что делают в рамках поэтических мероприятий. Например, Света Литвак и Юлия Скородумова однажды в рамках мероприятия арт-группы бАб/ищи 8 марта воссоздали перформанс Нины Искренко. Это было очень впечатляюще! Также делала перформансы Евгения Суслова. Еще меня поразило описание знаменитого перформанса Марины Абрамович «Ритм 0», который наглядно показывает, что стремление к насилию не только может обнаружиться внутри каждого человека, но и как бы «заразно», начинает передаваться окружающим. Это многое объясняет в природе нацизма и советских репрессий.
— Важны ли для вас новые женские ролевые модели?
— Вся многовековая культура воспитывала из женщины удобную домашнюю прислугу, а порой и жертву. И любые попытки выйти за рамки предложенной гендерной модели делали художественное произведение маргинальным и обреченным на осуждение и забвение. И до сих пор такие книги у нас в России практически невозможно нормально издать и донести до широкой публики. Отчасти, конечно, потому что эта публика просто не готова к разрушению привычных стереотипов. И тем не менее факт остается фактом: слишком прямолинейное следование внушенным с детства принципам гендерной социализации – и прежде всего убеждению, что без мужчины она неполноценна – рано или поздно приводит женщину к личной и семейной катастрофе. Все эти тургеневские девушки, Лизы Калитины, Наташи Ростовы, княжны Марьи, роковые женщины Бунина, романтические барышни Александра Грина, все эти фильмы, все современные сериалы, все модные журналы и вся выстроенная на гендерных стереотипах реклама – это все одно большое наебалово, которое имеет своим результатом неврозы, фрустрации и тотальную неудовлетворенность женщин своей жизнью. Так что альтернатива патриархальным представлениям не просто важна, это единственный путь к воспитанию довольного своей жизнью человека женского пола, способного к нормальной самореализации.
— Вам удается создавать такие модели в своих произведениях?
— Как ни странно, да. Сознательно феминистскую повестку я разделяю не так давно, но гендерная проблематика меня, естественно, волновала с самого раннего возраста. Помню, что лет в шесть я начала переделывать классические сказки так, чтобы у меня активные роли в них исполняли женские персонажи. В подростковом возрасте я подсознательно нашла промежуточное решение гендерной проблемы, придя к выводу, что я очень некрасива. Женщина по определению должна быть красивой и нравиться, но если ты некрасива, тебе совершенно не обязательно жить настоящей женской жизнью. Потом, конечно, оказалось, что всего этого недостаточно, потому что внешность женщины волнует мужчин гораздо меньше, чем считают сами женщины. Да и не была я, скажем уж честно, на самом деле такой прямо некрасивой.
В художественной прозе я писала о том, что меня волновало. Вероятно, именно поэтому мой первый роман «Постмодернистская любовь» получился феминистским, на что указала в своей рецензии Елена Георгиевская. Роман этот был издан одной книгой со сборником рассказов «Мужчины провинциального города», в котором гендерные вопросы ставились даже еще более остро. Частично эти рассказы были опубликованы в периодике, роман же в свое время так нигде опубликовать и не удалось. Когда я пытаюсь переиздать его сейчас, мне говорят: «Но у тебя ведь уже была книжка». В общем-то, да, книжка была, и на нее было написано несколько совершенно замечательных рецензий.
Если же говорить именно о новой женской ролевой модели, у меня есть рассказ «История одного дауншифтинга», опубликованный в блоге на сайте «Нового мира», который уже несколько лет не поддерживается, не обновляется и, видимо, находится на грани издыхания. Этот рассказ тоже оказалось очень сложно опубликовать, потому что там представлен тип женщины, которая отнюдь не отказывается от отношений с мужчинами, но они вовсе не являются смыслом ее жизни. Говоря проще, она постоянно от всех уходит. И я на самом деле считаю, что это единственно возможные гармоничные отношения с современными гетеросексуальными мужчинами, которые в любом случае не видят в женщине человека и ждут от нее психологического и бытового обслуживания.
— На детской книжной полке у вас дома больше книг, написанных женщинами или мужчинами?
— Наверное, пока больше книг, написанных женщинами, особенно за счет серии «Познавательные истории» немецкой писательницы Фридерун Райхенштеттер. Но это все не показательно, потому что, во-первых, мой ребенок только начинает по-настоящему интересоваться чтением, так что выбор до сих пор был довольно-таки случайным, во-вторых, авторы-женщины, особенно русскоязычные, в основном пишут книги с точки зрения патриархальной оптики. В дальнейшем, безусловно, с этим придется что-то делать.
— Что вы думаете про запрещенные для женщин профессии? Как объяснить ребенку, почему россиянка по закону не может быть капитаном корабля, а норвежка или испанка — могут?
— Прежде всего нужно объяснить ребенку, что она живет в России, а это совершенно особенный экзистенциальный опыт. Запрет на многие профессии для женщин – это следствие нашего политического и социального устройства. И очень хорошо, что в принципе альтернатива существует, пусть и не в нашей стране. Так что если девочка захочет стать капитаном корабля, у нее будет два выхода – эмиграция или политическая борьба за свои права. И это все уже далеко не так безнадежно, как это было раньше.
— Сексуальное просвещение — важно ли оно?
— Сексуальное просвещение безусловно важно. Хотя в современных условиях эта проблема благодаря интернету не такая насущная, как это могло быть лет тридцать назад. Информация есть, она представлена самыми разнообразными способами, и ее достаточно легко получить. А вот перевод сферы сексуального обратно в зону умолчания кажется мне крайне опасным. И прежде всего по своим последствиям для здоровья и нормального психологического самочувствия женщин. Но тут, опять-таки, все далеко не так печально, потому что отсутствующее в литературе с лихвой компенсируется в интернете. Безусловно, с появлением всемирной сети мир стал объективно меньше и гораздо демократичнее, хотя тут есть много еще всего, над чем можно и нужно поработать.
— Сталкивались ли вы или женщины вашего круга с дискриминацией или мачистским насилием? Что бы вы посоветовали женщинам, которые прямо сейчас находятся в трудной жизненной ситуации?
— Да постоянно! Вся наша женская жизнь состоит из дискриминации и абьюза. Конечно, большинство женщин не готовы это признать, они предпочитают жить в мире розовых пони. Но я всегда старалась видеть реальность такой, какая она есть, и соответствующим образом с ней взаимодействовать. Психологическому насилию в своем первом браке подвергалась моя близкая подруга. Я была непосредственной свидетельницей происходящего, и даже тогда мне подобная ситуация не казалась нормальной. А когда этот брак прекратился, помогала ей преодолеть последствия. И должна сказать по этому непростому опыту, что женщины в трудной жизненной ситуации должны обращаться к специалистам и в соответствующие организации. К сожалению, происходило это почти двадцать лет назад, и таких организаций тогда еще, по-моему, не было. А обращение с этой проблемой к психологу, воспроизводящему патриархальные штампы, могло закончиться еще более печально.
О насилии в литературных кругах предпочитают не говорить. Историю Чарыевой и Корчагина уже перевели в «сферу личной жизни», выдав Кириллу индульгенцию за талант и неподражаемые литературные способности. Но это только одна история, получившая такой резонанс прежде всего потому, что стремившийся быть суперпрогрессивным литературным деятелем Корчагин вписался в движение против насилия над женщинами. Больше всего потрясло всех именно это лицемерие и двойная мораль. Но с другой стороны, если женщина не считается полноценным человеком, то она тем самым как бы выводится за рамки «человеческой морали». И тогда выходит, что можно быть великолепным профессионалом, талантливым поэтом, прекрасным другом и просто хорошим человеком, но при этом в своем ближнем кругу практиковать насилие и унижение. Ведь это «личная жизнь» и «всего лишь женщины».
Такое поведение было нормой. Сейчас, слава богу, это нормой быть перестает, и во многом благодаря скандалу 2018 года. Когда Олег Асиновский избил свою жену Марию Максимову-Столпник, его осудили очень многие. Но отфренживать стали только после того, как он нанес телесные повреждения поэту Богдану Агрису, мужчине. Я знаю как минимум еще трех поэтесс, пострадавших от семейного насилия, то есть, если говорить прямо, их просто избивали, некоторых регулярно. Один прекрасный поэт и великолепный организатор литературного процесса сломал своей жене ребро. Другой известный прозаик избил свою жену так, что она неделю не могла выйти в люди и пропустила много важных для нее событий. Имена я не называю, так как у нас до сих пор стыдно быть жертвой, и согласия на обнародование этих историй они мне не давали. Да, мы все тут люди творческие и при некотором усилии воображения, конечно, можем поместить себя в мир розовых пони. Но остроту проблемы это не снимает.
Но кроме прямого насилия, есть еще и насилие психологическое. Многие литераторы мужского пола по факту практикуют полиаморию, в которой лично я не вижу ничего плохого, если эта ситуация приемлема и комфортна для всех ее участников. Но когда мужчина сначала представляет отношения эксклюзивными, а потом начинает стравливать несколько своих любовниц, все это уже далеко не так весело и интересно. Некоторые женщины могут потратить годы на подобные бессмысленные отношения, которые наносят очевидный вред их собственному творчеству и профессиональной карьере.
— Что делать с фемицидом в России?
— Мне представляется, тут есть глобальное и локальное решения проблемы. В глобальном смысле нужно работать над повышением социального статуса, чтобы женщина наконец стала считаться полноценным человеком, а не таким удобным бытовым устройством, с которым можно отвратительно обращаться. Локальное решение – это расширение той помощи, которая уже существует, пропаганда ненасилия, поддержка пострадавших от насилия женщин. Но больше всего, конечно, помогло бы введение в школах обязательного для девочек изучения боевых искусств. По моему личному опыту, желание совершить акт насилия немедленно исчезает, как только потенциальный насильник понимает, что сам может хотя бы слегка пострадать во время этого действия. В подростковом возрасте на меня большое впечатление произвел фильм «Игла» Рашида Нугманова, после которого я пошла и записалась в секцию рукопашного боя. Этот поступок очень сильно повлиял на всю мою дальнейшую жизнь. Думаю, что эпизодов харассмента, абьюза и попыток изнасилования в моей жизни было в несколько раз меньше, чем у других женщин. Я просто знаю куда и с какой силой надо ударить, чтобы человеку стало не очень хорошо, и мужчины странным образом это чувствуют.
— Интересует ли вас интернациональная женская правовая повестка — Декларация прав женщин на основании пола, противостояние транс-лобби, всемирная женская забастовка, феминистская урбанистика, флешмоб «Насильник — это ты», антифемицидное движение?
— Я стараюсь следить за всем этим, но активного участия в акциях пока что не принимаю, если не считать онлайн-участия в поэтических чтениях в поддержку сестер Хачатурян, которые проводились в Москве и Екатеринбурге (я участвовала в екатеринбургских чтениях), акций в поддержку Юлии Цветковой. Но я обязательно и очень внимательно прочитываю все то, что появляется на эту тему в наших СМИ.
— Десять самых лучших книг, написанных вашими подругами.
— В этом году в «Артикуляции» вышел большой обзор женских поэтических книг в трех частях: 1 2 3. В него включены заметки (и цитаты там тоже есть) о книгах Наталии Азаровой, Татьяны Бонч-Осмоловской, Евгении Вежлян, Янины Вишневской, Лилии Газизовой, Марии Галиной, Анны Глазовой, Нади Делаланд, Насти Денисовой, Екатерины Деришевой, Гали-Даны Зингер, Ирины Котовой, Ольги Логош, Марии Малиновской, Юлии Подлубновой, Евгении Риц, Галины Рымбу, Наталии Санниковой, Екатерины Симоновой. Давайте пока ограничимся этим списком, потому что для литературоведа и литературного критика вопрос о «самых лучших» книгах сразу же вызывает дополнительную проблему критериев оценки, а это очень непростая тема, о которой можно написать целую докторскую диссертацию.
— Пять писательниц, поэтесс, литкритиков из Твери?
— Тверь – это такой город, из которого все, к сожалению, постоянно уезжают. И потому именно из тверских авторов могу назвать Марину Батасову – поэта, прозаика, организатора литературной жизни, поэта и прозаика Александру Клюшину и поэта Дарью Родину. Конечно, только этими именами женская поэзия Твери отнюдь не исчерпывается, но не все они, к сожалению, мне известны. В городе Ржеве, районном центре Тверской области, живет поэт Люба Колесник со всероссийской, не побоюсь этого слова, известностью. Но вряд ли ее можно отнести к тверским авторам, тем более что родилась она в Москве. Из тех, кто так или иначе связан с Тверью, могу назвать Марию Галину, которая родилась в Твери, но в раннем детстве оттуда уехала, Юлию Крылову, Марину Яуре. Есть еще писательница Нина Дашевская, которая уже стала классиком современной детской литературы и выдвигается на международные премии. Она тоже родилась и выросла в Твери и тоже оттуда уехала – учиться в Москву.
— Расскажите про ваши книги.
— Самая первая моя книга вышла в Твери в 2004 году – это сборник рассказов «Школа жизни». Купить его нельзя нигде и в интернет пдф я тоже не выкладывала, потому что в нем опубликованы первоначальные версии рассказов, впоследствии вошедших в цикл «Мужчины провинциального города». Издали эту книгу мои близкие родственники, так что ее вполне можно считать самиздатом. Вторая книга – это тоже сборник рассказов под названием «Типа о любви» – вышла в 2009 году. Это уже был в чистом виде самсебяиздат, для которого я основала при альманахе «Абзац» издательскую серию. В этой серии вышло несколько очень любопытных книг (и не только моих). Сейчас я этой серией не занимаюсь, но если появится время, буду ее развивать. Эту книгу рассказов я не продавала, а в основном раздаривала.
Третья книга – это поэтический сборник «Адище города», в основном посвященный сложным отношениям провинциалки с мегаполисом. Она вышла в 2010 году в серии «Собрание актуальных текстов» петербургского самиздатовского журнала «Акт», который выпускают поэт Тамара Буковская вместе с поэтом и великолепным художником Валерием Мишиным. Этот сборник украшают его прекрасные фотографии. В свое время эта книга продавалась у Файзова с Цветковым и в «Фаланстере», но сейчас, думается, лучше просто воспользоваться пдф. Две поэтические книги («Мизантропия» – 2013 год, «Тетрадь путешествий» – 2015 год) вышли у Михаила Евзлина в его издательском проекте Ediciones del Hebreo Errante в Мадриде. Эти книги Михаил делает вручную на типографском оборудовании XIX века, их можно заказать и купить через магазин русских книг «Эстерум»: здесь и здесь.
Способом самсебяиздата я выпустила еще три книги: это «Постмодернистская любовь» со сборником рассказов «Мужчины провинциального города» (2013 г.), «Природа и вещи: Археологический роман» (2014 г.) и сборник критических статей и рецензий «Взгляд сбоку и немного сверху» (2016 г.). Все они выходили презентационными тиражами и в свободную продажу не поступали. Самой популярной на данный момент является моя монография «Литературная критика В. В. Розанова: Опыт системного анализа», которая была выпущена в 2013 году издательством Костромского университета в серии «Библиотека журнала “Энтелехия”». Несколько экземпляров еще можно, наверное, найти в «Фаланстере», но весь небольшой тираж давно разошелся. У меня даже есть предложение о переиздании, но я так пока и не могу решить, надо мне делать вторую редакцию или же можно переиздать как есть. Пдф всех этих книг, кроме самой первой, выложены на отдельной странице моего сайта. Их можно совершенно свободно оттуда скачать и прочесть.
Никаких премий за свои книги и за всю свою деятельность я не получала. Только нападки и оскорбления. Мои критические статьи, правда, два раза входили в лонг-лист екатеринбургской премии «Неистовый Виссарион». Но, конечно, какое-то ситуативное признание у меня имеется, иначе не было бы смысла продолжать всем этим заниматься в публичном пространстве.
* * *
никогда я не сталкивалась
с гендерным угнетением
думала она
поднимаясь в шесть утра без будильника
и раскладывая на столе кучу белья
которое необходимо выгладить
что это вообще за слово такое гендер
что за понятие дурацкое
думала она в шесть сорок пять
принимаясь за приготовление завтрака
как вообще можно делить людей
по половому признаку
ведь все такие разные
продолжала размышлять она
в семь пятнадцать
отправив в ванную
сонных огрызающихся детей
и приступая к нелегкой задаче
пробуждения супруга
она продолжала размышлять
о гендерном угнетении
собирая в школу детей
и вывешивая для мужа на плечиках
свежую хорошо отглаженную сорочку
она продолжала размышлять
о гендерном угнетении
стоя у раковины и перемывая
оставшуюся после завтрака посуду
она продолжала размышлять
о гендерном угнетении
привычными быстрыми движениями
нанося макияж
натягивая тонкие колготки
узкую неудобную юбку
и туфли на высоком каблуке
она все еще думала
о гендерном угнетении
втискиваясь в переполненный автобус
и занимая позицию спиной к стене
чтобы никто не мог
ухватить ее за задницу
и прикрываясь спереди
широким портфелем
против желающих слишком тесно прижаться
своим утренним потным организмом
и вот когда за окном замелькали
привычные серые пейзажи
а люди вокруг погрузились
в род сонного оцепенения
она наконец смогла немного расслабиться
и пришла к окончательному
выводу о том
что никогда в своей жизни
не встречала и даже просто
не могла встретить
этого самого гендерного
(слово-то какое смешное)
угнетения
* * *
каково тебе в постели
с твоим будущим убийцей
как он сладко ровно дышит
как свежо его дыханье
между вами было жарко
по ночам горело пламя
разгоралось, затухало
и опять светило ярко
между вами была нежность
слов волшебная небрежность
вздох протяжное стенанье
и ритмичное касанье
а теперь он спит по-детски
так прекрасно и невинно
тебе в ухо тихо дышит
видит солнечные сны
он тебя порежет нежно
на красивые кусочки
голову в пакет положит
руки выбросит в контейнер
и распахнутые губы
вместе с белыми глазами
будут стынуть долгой ночью
в мерзлом полиэтилене
люди скажут виновата
сама дура виновата
довела такого парня
до сумы и до тюрьмы
ты его любила мало
ты его жалела мало
ты его не понимала
погубила ты его
но тебе плевать на это
шепот сплетни пересуды
не затронут больше тело
расчлененное на части
каково тебе живется
с твоим будущим убийцей
каково тебе ебется
с твоим будущим убийцей…
* * *
роман ханьи янагихары
маленькая жизнь
я читала совершенно спокойно
разбирая хитросплетения сюжета
прослеживая романтические мотивы
на основе авантюрного романа
и выявляя отсылки к нравоучительным
повествованиям викторианской эпохи
это хорошая книга думала я
это очень хорошая книга
она обязательно будет представлена
в будущих учебниках литературы
так продолжалось ровно до момента
когда появляется маньяк
с его пустыми невидящими глазами
и тут литературоведение закончилось
в девяносто пятом году
поздно ночью после выпускного
мы с однокурсницей шли по улице
и навстречу нам двигался человек
он раскинул руки и загородил проход
и у него были точно такие же
пустые прозрачные глаза
— дяденька не надо
пожалуйста не надо
просила моя однокурсница
я же не чувствовала ничего
у меня все отключилось
это не я а кто-то другой
легко отклонился
сделал два шага
оказался за спиной у мужика
и треснул его по голове гитарой
имевшейся у меня в руках
к сожалению плашмя а не ребром
мужик развернулся и ударил меня ногой
скользящий удар попал по плечу
я его даже не почувствовала
— я тебя ударила, ты меня ударил –
сказал кто-то моими губами
— в расчете
мужик отвернулся и ушел
куда-то в летние
засыпанные пылью дворы
еще один раз я видела такие глаза
когда после ссоры поздно ночью
ловила машину
на садовом кольце
остановилась какая-то тачка
открылась дверца и оттуда
на меня посмотрели
точно такие же бесцветные
пустые глаза
конечно, я не стала садиться
поскорее захлопнула дверь
и убежала
ведь после того самого случая
мне время от времени
в самых кошмарных снах
снился этот пустой бесцветный прозрачный
не выражающий ничего человеческого
взгляд насильника
#искренковские_чтения
