14 июля 2021 года в московской Боткинской больнице умерла от осложнений коронавируса наша добрая подруга, Людмила Вязмитинова. Поэт, литературный критик,  организатор огромного числа литературных мероприятий, хозяйка клуба «Личный взгляд», воспитатель молодых авторов, участница Искренковских чтений 2021. Московский женский музей выражает соболезнования родным, друзьям, ученикам Людмилы. Светлая память!

На нашем сайте сохраняются такие материалы с участием Людмилы Вязмитиновой:

Интервью Людмила Вязмитинова: Выходить за пределы художественной литературы для журнала про ИЧ 2021

Презентация журнала “Искренковские чтения 2020” в Москве (организована Людмилой)

Искренковские чтения 2020

+

 

Мария Попова 14.7.2021
Людмила Вязмитинова умерла. Большая беда. Спасибо, Люда, за предисловие к моей первой книге, спасибо за то, что своим литклубом «Личный взгляд» вдохновила на большой внутренний рост и несколько статей. Спасибо за добрые советы. Спасибо за всё, что вместе делали, спасибо за всё то, что ты делала для многих из нас. Ты был а настоящим поэтом и рыцарем литературного процесса. Спасибо за соприсутствие в этом прекрасном и, не скрою, тяжёлом мире.

 

Екатерина Барсова-Гринева 14.7.2021
Умерла Людмила Вязмитинова…
Трудно в это поверить.
Кажется, что Люда была всегда.

Добрая, внимательная к людям, что сейчас — большая редкость. Я помню, как мы с ней встречались в кафе и беседовали: о литературе и про жизнь. Помню ее готовность откликнуться. помочь: и советом и делом. Люде можно было рассказать многое, потому что в глубине души таилось знание — она поймет!

Спасибо за то, что она устроила мой вечер, посвященный Гумилеву в своем клубе «Личный взгляд», опубликовала отрывок из моего романа в сборнике «Магический реализм», который курировала… В клубе «Личный взгляд» , хозяйкой которого она была, царила атмосфера искренней любви к поэзии, к людям, писательскому ремеслу.

Она соединяла многих, и почти все ее знали…

Я помню ее голос — мягкий, грудной, спокойный… Когда я ее слышала, то казалось, что ничего страшного не произойдет, не должно произойти…

Прощай, Люда!
А наши с тобой беседы я буду помнить…

 

Дарья Симонова 15.7.2021

Вчера от нас ушла Людмила Вязмитинова… Я никогда толком не понимала, что значит литературный процесс в собирательном смысле, но предполагаю, что Люда и была им, его олицетворением. И процесс этот — он как река, он никогда не заканчивается, и Люда из тех, с кем внутренний диалог тоже не заканчивается никогда. И, кстати, именно она на примере одного стихотворения объяснила мне однажды, почему смерти быть не может. И я ей верю.

 

Дана Курская 14.7.2021

Я знаю, что о мёртвых либо хорошо, либо никак. Но я обещала ей.

В прошлом году, когда всё только началось, и мы все были ужасно испуганы, она попросила меня: «Дан, если я помру, ты напиши всю правду, а то понабегут – ну как оно всегда бывает. А тебе я доверяю, ты напиши, какая я была».
Люда, милая. Я всё запомнила. Я пишу.
…Впервые я узнала о тебе, когда обожающий тебя Боря Кутенков сказал мне в 2012 году: «Людмила Вязмитинова очень прониклась твоими стихами и сказала, что теперь будет за тобой следить». «А кто это?» — спросила я. «Ты что? – изумился Борька моему невежеству. – Это критик известная. Очень все её уважают…» Я пожала плечами – картина яснее не становилась. «Ну такая седая, полная, всегда в шапочке», — шёпотом пояснил Боря. Тогда я сразу поняла, о ком речь. И, несмотря на всеобщее (и борино!) уважение, мы с ним ещё десять минут покатывались со смеху, когда я стала изображать, как критик Вязмитинова следит за мной, спрятавшись в кустах возле моего подъезда.
…Мы стали общаться с тобой в 2015-ом, а в 2016-ом резко подружились. У меня тогда начался роман с Данилой, а ты никак не могла в это поверить, и всё вспоминала, как он, красивый и семнадцатилетний, стоял на ступенях Литинститута и кидал на тебя лучистые взгляды, потому что по твоему непоколебимому убеждению был отчаянно в тебя влюблен.
И вот на заре нашего с Данилой романа мы с ним поругались, и ты приехала ко мне в гости утешать меня. Мы здорово нахлестались с тобой красного сухого, и ты всё повторяла после каждого тоста: «Эх-ма!», а потом приехал Данила с цветами мириться, и пришёл в ужас, увидев, как я споила тебя.
Я тогда так к тебе тянулась в плане общения, что специально для тебя придумала «САБЖ» — Сообщество Активно Беседующих Женщин, но он мне быстро надоел, потому что ты там часто несла чушь, хотя и выбила нам ЦДЛ в качестве площадки. А без меня ты его не видела смысла вести. Кроме того, мы поссорились потому что я любила писать про встречи этого клуба красочные посты в фейсбуке, в которых называла тебя Верховной ведьмой, а САБЖ – шабашом. С тех пор прозвище Верховной Ведьмы с моей тупой лёгкой руки к тебе прилепилось, но ты уже по слухам стала носить его с некоторым кокетством.
…Свою книгу «Месяцеслов» ты из меня выбила, угрожая мне по телефону инфарктом, из-за чего пришлось подвинуть в очереди твою давно ждавшую этой очереди подругу. Она была и моей подругой, но после этой истории сразу перестала ей быть, обвинив меня в чересчур длинных очередях. Когда я пеняла тебе на это все четыре года, ты делала круглые глаза и говорила: «Курская, ну вот ты как скажешь – так скажешь! Ну не было такого!» А книга вышла очень хорошая, и я знаю, как ты ей гордилась. И всегда – всегда! – твердила на всех вечерах: «Это «Стеклограф» издал, спасибо Дане Курской». Прости, я никогда не ценила тебя как поэта. Я так измывалась над твоим стихотворением про Майами, что ты перестала его читать вслух. Но, клянусь, я ценила тебя как хронографа, равного которому не было и нет в литературе. Ты была в этом смысле эпохой.
…С годами ты становилась немного нелепая и засыпала на вечерах, которые сама и вела. Я возмущалась этим фактом и говорила тебе, что «у кого деменция, тот должен сидеть дома». Ты в ответ смеялась и говорила: «Вот будет тебе семьдесят, Курская, — поговорим».
Ты изводила меня звонками по ночам. Свободно могла позвонить в два часа ночи, чтобы сказать: «Я только тебе могу доверять. Андрюху забрали в больницу. А у нас кот, понимаешь? И вот если я умру – ну например от высокого давления – меня никто не найдёт! Всем на-пле-вать! Но я не за себя боюсь, а за кота. Я недавно прочла, что душа после смерти ещё трое суток находится рядом с телом. Так что это, выходит, я буду трое суток парить над некормленным котом, видя его муки?!»
«Люююд, чего тебе надо-то? Я сплю, блин».
«Так я и прошу – ты мне можешь звонить каждый вечер, как бы проверять, жива я или нет? Я только тебе доверяю, Курская. Ты не забудешь».
Андрея тогда часто увозили в больницу, и ты доводила меня до белого каления, когда писала мне смс: «Помоги Андрюхе, ты ведь колдунья! Проведи ритуал!» И бесполезно было писать, что у нас тут не средневековье, и я не врач. «Ну что тебе, жалко, что ли?» — писала ты.
Вообще в последнее время ты постоянно нам всем рассказывала, как болеет Андрюха, но о своих болячках почти не говорила никогда. Ты себя мало любила, Люда, и очень любила своего мужа. Но я точно знаю, кого ты любила больше всего на свете. Литературную семью.
То есть, тех людей, которых принято называть «литтусовка». Но ты называла их своей семьёй. Ты любила каждого из них. Даже когда с ними ругалась. Для каждого из них ты готова была отдать почти последнее. Я это знаю, и мы все это знаем. Ты была одинокой с нами, но без нас тебя одиночило ещё больше.
Ты любила и меня, и часто говорила об этом мне. А я тебе уже несколько лет не говорила ничего такого. Если бы ты знала, как я корила себя за это все дни, пока врачи боролись за твою жизнь. Как я молилась за тебя, как просила. Ведь ты знала обо мне главное. То, чего не знал, может быть, никто. Ты верила в мою силу. Говорила мне, что я всего добьюсь. Ты любила меня, а я тебе уже так мало давала взамен. Но ты продолжала любить.
…Последний раз мы созвонились 2 июля. Я нашла тебе флеболога, и ты сказала, что на днях приедешь к нему, а на обратном пути заглянёшь меня проведать. Но уже не успела.
Я не могу поверить, что ты никогда больше не позвонишь. Не съешь бутерброд с колбасой на фуршете. Не улыбнёшься мне, сверкая серёжками с горным хрусталём. Не напишешь грандиозную статью. Не придумаешь новый проект. Не разозлишь меня идиотским звонком.
Я реву, пока пишу всё это – честно пишу, как обещала тебе. Данила сейчас сказал, что ты как добрый дух или домовой, которого порой не замечаешь, но стоит ему покинуть дом – и нет уже того дома. Мы не знаем, каким будет литературный мир без тебя. То есть он будет, конечно, но будет уже другим. Ушла эпоха.
Я не знаю, где ты сейчас. Мне очень хочется верить, что ты не паришь над котом, а уже, свесив здоровые теперь ножки с облака, рассказываешь Богу про литпроцесс. И у тебя новая шапочка – золотистая, полусферой, над самой головой.
Я очень люблю тебя, Люда.
Прости меня.
Поделиться
Tags :