Источник. Перевод: Анастасия (Испания)
Для меня самоидентификация оказалась обманом. Я мечтала перевоплотиться в новую себя, потому что такой, какая я была, я себя не устраивала.
В 2005 году я сменила свое имя на имя Себастьян, потому что так мне сказал Интернет. 15 лет назад это было довольно эксцентрично. Теперь, похоже, это делают очень многие. Не будучи набором каких-то стабильных культурных норм с некоторыми отклонениями, гендер сейчас находится в центре довольно токсичных дебатов, которые, похоже, поглощают всю культуру и политику. Право самим определять свой пол теперь поддерживается корпоративной филантропией, хорошо финансируемым лоббированием третьего сектора и известными знаменитостями.
Но хотя может показаться, что мейнстримная культура загнала себя гендерную кроличью нору с ошеломляющей скоростью, условия, способствующие этому, уже давно набирали силу.
В 2004 году в саундтреке к семейной комедии Диснея «Зачарованная Элла» Аманда Реманда и Брайан Адамс пели: «Верьте голосу внутри себя, идите вслед за своими мечтами и воплощайте их в жизнь». Это чувство настолько распространено в детских фильмах, что песни, в которых его озвучивают, трудно отличить друг от друга: мы можем быть кем захотим, если только будем достаточно твердо в это верить. Но только в двухтысячные года эта мечта перестала быть метафорой надежды и настойчивости и превратилась в идею достижимой, как сейчас говорится, в реале.
Я достаточно взрослая, поэтому до подросткового возраста я жила без интернета. Но, будучи не совсем гетеросексуальной и не чувствуя себя достаточно удобно проходя через подростковый период в конце девяностых, я влюбилась в онлайн-мир сразу же как я его для себя открыла. Это было пространство, в котором я могла быть просто «собой», бестелесным сознанием, взаимодействующим с другими, подобными мне, исключительно посредством слов. Это было невероятное чувство.
MySpace была основана за год до выхода Зачарованная Элла, а Facebook — в том же году. Себастьян случился (я думаю) в следующем году и существовал примерно с 2005 до 2008 года (хотя большая часть этого десятилетия представляется сейчас как-то нечетко). Однако он никогда не стал бы чем-то более или мене важным, если бы не возникший тогда феномен социальных сетей.
В поисках «своей тусовки» я наткнулась на субкультуру «гендерквиристов», которая на данный момент уже довольно хорошо развита. Если бы мне сегодня было двадцать лет, то у меня, несомненно, была бы полноценная «небинарная» идентичность подкрепленная флагом, причудливыми местоимениями и множеством интернет-друзей, выстраивающихся в очередь, чтобы поддержать меня в процессе становления самой собой.
Однако в двухтысячные эта субкультура была лишь крошечным уголком еще дикого и развивающегося мира онлайн-сообществ. В лондонском воплощении у него было два центра: один еженедельный вечер в баре и один веб сайт популярной в то время доски сообщений для лесбиянок. Мы все встречались офлайн, чтобы выпить пива и поболтать, но львиная доля культурного строительства происходила в Интернете с использованием всех классических черт онлайн-субкультуры: внутренние шутки, микро знаменитости, священные истины, фантазии, дружба и впечатляющие споры на досках объявлений.
Для кого-то, кто, как и я, был обеспокоен нормализацией мировой глобализации в «Конце истории», Джейми Оливером и «Новым лейбористским третьим путем», это было освобождением. В сети вы можете быть кем угодно. Кто-то, кто в реальной жизни был пухлой женщиной с круглым как луна лицом и короткой стрижкой, мог быть волшебным образом преобразованным коллективными усилиями в задумчивого гибрида Джеймса Дина и Оскара Уайльда.
В 2005 году вряд ли кто-то был достаточно времени онлайн, чтобы иметь целую параллельную интернет-личность, которая находится в реале только среди родственных душ. Но времена меняются: с 2005 по 2015 год среднее количество времени, которое подростки проводят в сети каждую неделю, выросло в три раза. Сегодня, когда дети достигают подросткового возраста, они проводят в сети в среднем 20 часов в неделю.
И дело не только в детях: в 2005 году средний взрослый британец проводил в Интернете около 10 часов в неделю, но в течение следующего десятилетия этот показатель удвоился до 20 часов. В этом году в условиях изоляции среднее использование Интернета составляет почти 30 часов в неделю. Как и следовало ожидать, подход Very Online к идентичностям и социальным группам уже не является чем-то второстепенным.
И по мере того, как это времяпровождение становится более популярным, растет и цена. На прошлой неделе Кира Белл выиграла дело, оспаривая «утвердительную» модель лечения детей и подростков с гендерной дисфорией, разработанную Тавистокской клиникой. Белл вспоминает теперь уже распространенную историю: ребенок, который не соответствовал нормативным социальным стереотипам о том, как ведут себя мальчики и девочки, достигает подросткового возраста и идет искать в Интернете свою «тусовку».
Но, в отличие от меня, Белл выросла в мире, где все привыкли создавать свои «я», в значительной степени оторванные от своего физического тела. Сегодня мы привыкли к интернетной социальной жизни, в которой мы можем редактировать, контролировать и создавать себя в соответствие с тем, как мы себя чувствуем внутри.
Так что там, где я обнаружила тогда еще крошечную субкультуру тех, кто чувствовал себя не в ладах с сексуальными стереотипами и своим телом, Кира Белл была встречена толпой с 15 летним стажем, которая умела уже профессионально приобщать к пониманию «идентичности», ориентированной на аватары. Ее поддержало международное интернет-сообщество с развитой сетью, которое занимается продвижением идеи о том, что наши «я» создаются нами и не зависят от наших тел. Сообщество, которое опирается на серьезные лоббистские деньги и хорошо развитую медицинскую инфраструктуру.
Это видение самости, ориентированное на идентичность, созданное в бесплотном онлайн-мире, для меня когда-то стало захватывающей новинкой. Однако для миллионов детей, которые выросли на интернете и сейчас уже взрослые, эта идея заложена в их мировоззрение как основная парадигма реальности. Но проблема заключается в том, что как только вы эту парадигму переносите в реальную жизнь, она перестает работать.
Когда в 2004 году было запущено первое воплощение Facebook, Аманда и Брайан напевали впечатлительным подросткам, смотревшим Зачарованную Еллу:
Через твои глаза я могу видеть
Своей любовью ты освободила меня
Желания могут сбыться
Если только ты веришь
Может показаться несправедливым подвергать внимательному чтению нечто столь эфемерное, как второсортный саундтрек Диснея. Но потерпите меня еще немного, потому что основная идея, выраженная в этой унылой песенке, противоречива и имеет более глобальные последствия. С одной стороны, она утверждает: достаточно очень сильно поверить, и волшебство случится. Появится ваше истинное «я». Но она также утверждает, что для того, чтобы сделать это волшебство реальностью, мне нужно увидеть себя вашими глазами.
Благодаря Интернету мы все можем играть в создание самих себя, думая, что для этого достаточно только сильно верить. В сети никто не может сказать, действительно ли я тот, кем себя называю. Отделенные от нашего тела и от случайности того, кого мы знаем в реальной жизни, мы все можем свободно находить «свою тусовку» и быть теми, кем чувствуем себя внутри. Если «истинное я» или группа «настоящих друзей» начинает не устраивать, мы можем найти другую группу или другое «истинное я».
Однако в реальной жизни это совсем не так. Создав Себастьяна, я обнаружила, что людей, которые плохо меня знают, легко заставить использовать это имя, но давние друзья — другое дело. Проще говоря, это было странно. И все же само созданные идентичности кажутся нереальными, если они не подтверждены другими людьми, а именно Себастьян когда-либо был реальным лишь постольку, поскольку люди вокруг называли меня этим именем. И если мое нежелание требовать подтверждения от моих родителей является доказательством того, что я не серьезно относилась к своей новой личности, оно также указывает на более глубокую истину: не существует такой вещи, как личность, если она создана независимо от того, как другие вас видят.
Изобретать себя заново не принимая в расчет тот мир, который нас окружает, также подразумевает нечеловеческую степень господства над своим телом. В том же самом году, когда появились Зачарованная Элла и Facebook, вышел один из самых известных научно-фантастических сериалов двухтысячных годов. «Звездный крейсер «Галактика». Он повествовал о приключениях изношенных остатков человечества, преследуемых в космосе гуманоидными киборгами, гибридами человека и машины — Циклонами, которые могли реинкарнироваться снова и снова. На самом деле все наоборот.
Я не могу просто загрузить новое лицо или другие второстепенные половые характеристики, когда старый набор больше не ощущается как мое «я». Подобно тому, как наше внутреннее чувство собственного «я» одновременно консолидируется и ограничивается готовностью близких признать его, также и наша способность применять цифровой стиль самости в «реальном пространстве» ограничена упорным отказом наших тел вести себя как диск, который мы можем стереть и записать на него новые «я» по нашему желанию.
Возможно, я, как Себастьян, мечтала о возможности перевоплотиться в нового, безупречного себя, когда старый не подходил. Но, как стало очевидно с возрастом, меня всегда будут преследовать потрепанные и загнанные в угол следы старых «я»: детские травмы, растяжки, шрам от кесарева сечения, пирсинг, который я больше не ношу.
Кира Белл, выросшая в парадигме социальных сетей и верящая, что можно найти свое настоящее «я» и в то же время придумывать его снова и снова, начала принимать блокаторы полового созревания в 15 лет и кросс-половые гормоны в 18 лет. К 20 годам она перенесла двойную мастэктомию в поисках своего подлинного «я». И обнаружив, что это «подлинное я» не принесло обещанного покоя, она должна теперь жить с горькой правдой, что физиологические изменения, которым она подверглась в поисках подлинности, не могут быть удалены, загрузив новую фотографию профиля. Ее готовность рассказать эту жестокую историю о том, как она была введена в заблуждение, свидетельствует о большом мужестве.
В то же время рубцы и шрамы позволяют более основательно и человечно понять себя, чем интернет. Шрамы, морщины и другие следы моего постепенно стареющего тела — это мое «я» в гораздо более глубоком смысле, чем когда-либо им был Себастьян. И смотря на это с этой точки зрения, вы понимаете, что «тот, кто вы есть на самом деле» — это не то, что исходит изнутри, ожидая, что этот застывший, ожидающий мир встретит вас с благоговейным одобрением. Скорее, это то, что со временем возникает в разговоре с этим миром.
Но бестелесный онлайн-мир, в котором многие из нас теперь взрослеют, продолжает повторять ложь о том, что мы пластичны, бесконечно возобновляемы, атомизированы и находимся под нашим исключительным контролем как личности. Эта ложь предала Киру Белл. Она размывает основы того, что делает нас людьми: наши отношения и наши ограничения. Мы должны противостоять ее дальнейшему распространению с помощью законов и различных учреждений.
