6 февраля 2020 года в 23:20 в Грозном около гостиницы «Континент» на журналистку Елену Милашину и адвоката Марину Дубровину было совершено нападение. Дубровина была избита. Нападавшие производили видеосъемку.
«Милашина и Дубровина прибыли в Грозный на суд по делу Ислама Нуханова. Они фиксируют травмы и подают заявление в правоохранительные органы Чечни» источник
Женщин атаковали, пытаясь препятствовать их общественно-политической деятельности. Это яркий пример системного политического фемицида в СКФО — в округе, где новости о насилии в отношении женщин почти никогда не попадают в прессу.
Фото из фб Елены Милашиной:
Врач-нейрохирург городской больницы Грозного Муса Магомедович Беков — Марине Дубровиной: «я вас на расстоянии осмотрел, все у вас в порядке, все заживет, всего хорошего»
— А в первую чеченскую войну вы наверное защищали русских солдат?
Не только, говорю. И в первую и во вторую мы были на стороне людей.
Один, рыжий, высокий с зелеными глазами делает недоверчивое выражение. Я вздыхаю:
— Про Анну Политковскую слышали?
— Слышал. — кивает.
— А про майора Измайлова?
— Да.
— А Наташу Эстемирову помните?
— Ее точно знаю. — лицо рыжего зеленоглазого прям на глазах смягчается.
— Ну вот мы делаем то же самое, защищаем чеченцев. Только тогда их убивали российские солдаты, а сейчас — сами чеченцы.
Немного молчим. Потом раздается совершено неожиданно.
— Спасибо вам за вашу работу. Где можно вас почитать?
7.2.2020 Бои без правил, объяснительная записка Елены Милашиной после нападения в Грозном
В Чечне появилась новая традиция: нападать на тех, кто защищает чеченцев от кадыровцев.
В четверг, 6 февраля, поздно ночью на меня и адвоката Марину Дубровину напала группа чеченских «титушек». Это уже не первая акция агрессии, с которой правозащитники, журналисты и адвокаты сталкиваются в Чечне. В 2014-м и 2015-м были нападения как на сотрудников правозащитных организаций «Комитета против пыток» и «Мемориала», так и на их офисы в Грозном и Гудермесе. В 2016 году на границе Чечни и Ингушетии напали на автобус с правозащитниками и журналистами, а через несколько дней в центре Грозного из лучшего отеля города выселили, забросали яйцами, мукой и облили зеленкой члена Совета по правам человека при президенте РФ Игоря Каляпина.
Мишенями гнева Кадырова становились такие известные во всем мире правозащитники, как Светлана Ганнушкина и Олег Орлов, против главы чеченского отделения «Мемориала» Оюба Титиева в январе 2018 года было сфабриковано уголовное дело.
Мне сложно сосчитать, сколько раз лично я получала от Рамзана Ахматовича публичные угрозы. Самая дикая из них поступила в апреле 2017 года, после наших публикаций о преследовании геев в Чечне. В главной мечети Чечни собрали 20 000 человек. Выступили помощник по религиозным вопросам Кадырова Шахидов и муфтий Чечни Межидов и публично объявили безлимитный «священный джихад» всем сотрудникам «Новой» — от работников нашей столовой до прекрасных дам из бухгалтерии. Правда, на допросе у следователя Межидов и Шахидов отреклись от своих собственных проклятий, а сюжет с набитой народом мечетью был удален с сайта ЧГТРК «Грозный». В общем, все это безобразие давно стало настоящей традицией. И мне горько об этом говорить, но эта новая традиция гораздо точнее, чем обычаи гордых горцев, соответствует состоянию современного чеченского общества. Раз за разом общество молча глотает унижающую на самом деле самих чеченцев реальность: когда мужчин и женщин, молодых и не очень, избивают и закидывают яйцами чеченские парни. А теперь уже — и чеченские девушки.
Как это было
6 февраля 2020 года я прилетела в Грозный для освещения трех судебных процессов в Заводском районном суде. Я остановилась в гостинице «Контитент», в которой останавливалась много раз. Это удобная и недорогая гостиница, в которой всегда очень много приезжих. Также в гостинице есть фитнес-клуб, довольно популярный у местных силовиков. Чеченских полицейских тут всегда много.
В 19.07 в день приезда я сделала ошибку — разместила в фейсбуке фотографию ящика с черемшой, которая продается в супермаркете, что на первом этаже здания гостиницы.
Я очень люблю черемшу, и мне всегда жалко, что ни в одном кафе Грозного ее не готовят — из-за запаха. А вообще я уже давно если и сообщаю в соцсетях о своих регулярных поездках в Чечню, то только постфактум. Потому что не склонна преувеличивать оперативные таланты местных правоохранительных органов: вычислить мои перемещения они могут только с моей собственной помощью. И вчера я им, видимо, сильно в этом помогла: комментарии под фотографией черемши сделали очевидным факт и место моего нахождения в Грозном.
Мне кажется, это нападение было подготовлено явно на скорую руку. И вот почему.
Около 23 часов, поужинав в кафе в здании напротив, мы зашли в лобби гостиницы. Я краем глаза заметила большое количество людей, мужчин и женщин, более 15 человек. Несколько молодых девушек направились к нам. Одна из них была в блескуче-серебристой, плотно обтягивающей грудь кофте и в черном платке на голове. Они все были в черных платках, но смотрелись эти платки как-то театрально. Как декорации к спектаклю. У этой блескучей девушки платок сбился набекрень и явно не шел к ее скорее уж вечернему наряду. Она спросила меня, почему я защищаю «ваххабистов, которые убили наших мужей». Этот вопрос до боли напомнил уже порядком подзабытое прошлое, когда на правозащитников насылались толпы чеченских бюджетников с огромными плакатами: «Каляпин — друг террористов», «Ганнушкина — мать анархии» и проч.
Но проблема в том, что спекулировать на теме подполья последние годы стало уже совершенно неприлично и невозможно. Просто потому, что этого подполья уже лет десять как нет в принципе. В Чечне террористическая активность сведена к нулю, о чем неустанно говорят сами же чеченские власти, когда зазывают в республику туристов со всего мира. Но как только вместо туристов приезжают российские и иностранные правозащитники, журналисты, адвокаты и дипломаты, по Чечне тут же начинают гулять призраки террористов.
Мне хотелось объяснить блескучей девушке, что она неприлично молода для того, чтобы выдавать себя за вдову полицейского, погибшего в боях с настоящими боевиками.
Но никакого шанса на переговоры у меня не было. Они просто не предполагались в сценарии этого ночного шоу. Девушка смачно ударила меня кулаком в лицо,
толпа как по сигналу дружно повалила нас с Мариной на красивый мраморный и, как оказалось, не очень чистый пол. Били как-то по-женски — истерично, драматично, используя в качестве основного орудия труда гламурные гелевые ногти. Больше всего в таких женских драках достается волосам. Мы с Мариной потом всю ночь вычесывали у себя клоки волос, как тот тюменский верблюд Кеша, не вовремя впавший в линьку.
Сначала, видимо от неожиданности, мы с Мариной переживали бурю молча. И только когда я поняла, что две девушки намертво вцепились в мой телефон (а мой айфон мне очень дорог!), я заорала благим матом: «Пожар!» Вслед за мной закричала «помогите!» и Марина. Этот хорошо зарекомендовавший себя способ сработал.
Молодой бородатый мужик, руководивший женской бригадой и снимавший избиение на видео, отдал команду, и «девушки-вдовы» одна за другой улетучились на улицу. Я видела, как одна из них остановилась посмотреть на себя в зеркало и оправила задравшуюся юбку и растрепавшиеся волосы. Меня этот момент искренне восхитил.
Ислам
А теперь что касается того, кого именно мы защищаем в Чечне и почему на нас напали. Надо сказать, последние годы в Чечне кого я только не защищала. И чеченских геев, и чеченских «наркоманов» — точнее, людей, которым подкинули наркотики. Крестьян, бюджетников, женщин и мужчин, простых смертных и мэров чеченских городов, прокуроров, полицейских, следователей и много раз — судей Верховного суда Чечни (моя любимая категория чеченских потерпевших).
За час до нападения я, например, узнала, что в Гудермесе на днях задержали 20 школьников.
И сотрудники пригрозили родственникам, что будут держать мальчишек в чеченских подвалах аж до их совершеннолетия. Причина — тиражирование в соцсетях очередного критического сабжа о чеченской власти.
1 ноября прошлого года в своем доме в Грозном был задержан, помещен в подвал УМВД г. Грозного и запытан до полусмерти еще один молодой чеченец — Ислам Нуханов. Причина — днем ранее он выложил в Youtube видео элитных особняков, в которых живет чеченская элита и их ни дня в жизни не работавшие любовницы, которых они выдают за вторых, третьих и т.д. жен.
В конце ноября Марина Дубровина вступила в защиту Ислама Нуханова, у которого под пытками выбили абсурдные по своей фабуле «признательные показания» в хранении оружия (вторая по популярности статья в Чечне после хранения наркотиков). Именно в связи с этим делом Дубровина, уже и без того раздражавшая местные власти своей активной работой, попала под лупу пристального, опасного внимания. Стали искать источники финансирования ее работы, начали допрашивать, а потом и преследовать ее чеченских коллег. Так, адвоката Абубакара Вадаева, оказавшего Дубровиной помощь по делу Нуханова, в начале января вызвал к себе министр МВД по Чечне Алханов. И сейчас против адвоката пытаются завести уголовное дело.
Это нападение, безусловно, связано с Исламом Нухановым, и я понимаю, чего так опасаются заказчики этого дела.
Не террористов боится чеченская власть, а гнойных тем, которые давно уже назрели в обществе. Это коррупция, это катастрофическое социальное неравенство, это беспредел чеченских силовиков. И так получилось, что поднимает эти темы именно молодежь. Именно поэтому большая часть молодых людей в Чечне, в силу возраста никогда не воевавших ни на стороне Ичкерии, ни на стороне России, пополняет сегодня подвалы секретных чеченских тюрем. А меньшая часть — трусливо нападает на тех, кто отбивает и вытаскивает их сверстников из чеченских застенков.
Светлана Ганнушкина
Дорогой Кирилл, все не так. Чечня — это люди, в большинстве своем обычные, много и совершенно замечательных, не менее храбрых, чем Марина и Лена, потому что живут там в страшной обстановке и закалены ею. Закона там нет никакого, кроме одного «приказ Рамзана». Там постоянно пропадают люди. Однако там живут мои друзья, ставшие мне, возможно, более близкими, чем другие, потому что за них постоянно страшно и с ними постоянно много общих дел. Да, часть людей уступает власти и выполняет заказы: выходят кричать нам оскорбления, как было на суде надо мной и Леной Милашиной. Тогда для этого тоже привезли женщин. А теперь дошли до того, что избили ногами адвоката, который защищает их же сыновей. И с них не снимается ответственность никакими «приказами», с каждой лично. Когда за их сыновьями придут, будут их пытать и насиловать, каждая из них должна вспомнить, как она участвовала в этом позоре. Должна понять, что это она сама отдала сына на муки тем, кто сегодня послал ее бить Марину. Но Чечня — это область моей ответственности, поэтому ваше МЫ и НАС отличатся от моего. Мое Мы включает этих моих друзей, их детей, соседей, друзей и близких. От этих НАС невозможно уйти, откупиться или отвернуться. Только вместе МЫ можем противостоять насилию нашей власти и искажению психики наших людей.
На самом деле все могло быть хуже. Я не буду подсказывать, как именно, но степень безнаказанности Кадырова такова, что если бы нас с Мариной элементарно расстреляли в центре Грозного, то и это сошло бы с рук. Проблема не в Кадырове и уж точно не в его гопниках-малолетках, которым они провели лоботомию и выдавили по капле из мозга все, что делает чеченцев удивительной и заслуживающей восхищения нацией. Проблема, конечно, в Москве и, в целом, в России, в нас. Мы участники (активные и пассивные) страшного эксперимента на живых людях. И эксперимент этот не имеет ничего общего с целью стабильности и мира на Кавказе. Это разрушение и развращение чеченцев и их национального стержня в принципе не может окончится даже худым миром. Их и нас в ближайшем уже будущем ждут страшные времена, потому что такими темпами человечности не останется ни у них, ни у нас.
Мы — я и мои коллеги, все уже битые и не раз — пытаемся сохранить мостик между Россией и Чечней. Этот мостик уже скрепили наши мертвые друзья и это — сильные скрепы. Может быть, самые сильные. Но мы должны продолжать строить дальше. Вот зачем я туда езжу и буду ездить. Кто-то должен это делать, чтобы пережить страшные времена и сохранить хоть что-то человеческое. В них и — в нас.
Спасибо вам всем за поддержку. Извините, если кому-то не ответила, но я очень благодарна. Сейчас Марина и я дома. Скоро мы вернемся в Чечню.
